Глава 3. Вторая встреча
Зал был далеко не полон, и Хиро подозревал, что ситуация вряд ли улучшится. Поскольку это был вторник и первый вечер лекции, всё выглядело так, будто профессору Динглу пришлось нелегко из-за этого. В разгар туристического сезона ему, должно быть, повезло, что он вообще смог воспользоваться залом.
Это была самая унылая аудитория. Зал был заполнен примерно на треть: дамы среднего возраста, которые выглядели так, будто только что вышли из залов для игры в бинго; суетливые иностранные туристы, очевидно, по ошибке заплатившие за вход и задающиеся вопросом, во сколько начнется «главный показ»; одетые в джинсы и кожаные куртки хулиганы, которые, казалось, прячутся от кого-то или чего-то; парочки в заднем ряду, которых вообще не интересовала тема лекции. Опоздавший Хиро увидел всё это, войдя в затемненный зал и обнаружив, что лекция уже началась. Он нашел место в третьем ряду и, устроившись поудобнее, обратил, наконец, внимание на лектора, «ведущего шотландского эксперта по скрытым мирам разума».
И вот парадокс: профессор Дингл был и в то же время не был той фигурой, которую ожидал Хиро! Он не был маленьким и хрупким очкастым парнем, которого можно представить себе по имени и званию – это был тот самый толстяк, промелькнувший перед мысленным взором Дэвида, когда он изучал плакат. Однако были различия, и Хиро поймал себя на том, что пытается определить их, изучая человека, который стоял за кафедрой под прожектором, разговаривая в микрофон, который усиливал его голос ровно настолько, чтобы его было слышно в задней части зала.
Спикер был чисто выбрит и был гораздо более красноречив, чем представлял себе Хиро. Этого, конечно, можно ожидать от ученого, который выступает с докладами и лекциями, и все же Хиро почему-то этого не ожидал. Голос его был глубоким и убедительным, но его портил раздражающий кашель. И все же, несмотря на кажущуюся агрессивной позу Дингла и его неуклюжую внешность (и даже несмотря на то, что одна сторона лица у него была покрыта шрамами), он казался слишком большим ученым и джентльменом, чтобы по-настоящему воплощать представления Хиро о нём. И снова художник поймал себя на том, что задается вопросом: знал ли он этого человека? И если да, то где он встречался с ним раньше?
Наконец, слова профессора дошли до Хиро, и, несмотря на его всепоглощающее любопытство к самому человеку, он постепенно увлекся темой выступления, ибо Дингл, судя по всему, знал свое дело.
– Большинство людей в то или иное время интересуются снами, – говорил профессор. – Сны часто воспринимаются как курьез, иногда как пророчества, предзнаменования, а иногда – как парапсихологические переживания. Сегодня можно приобрести периодические издания, которые якобы «переводят» сны в форму, которая имеет обыденное или, по крайней мере, повседневное значение и применение. Но что на самом деле означают сны? О чем они? Был ли прав Зигмунд Фрейд? Можно ли объяснить сновидения, просто назвав их «первичными процессами ума»? Действительно ли они являются тропой в бессознательное, замаскированным выражением подавляемых побуждений человека? Наука показывает, что выводы Фрейда не совсем полны. Согласно современным теориям, наш разум – это компьютер, который требует регулярной «чистки». То есть, удаления лишних данных. Сновидения выполняют очистку, избавляя сознание от накопленных нежелательных переживаний, ментального мусора сознательного существования. Довольно умно!.. Но так ли это? И неужели это всё? Я, например, так не думаю. Есть аномалии, и очень серьезные!
Например: как мы можем объяснить сон Кекуле о бензольном кольце, в котором сложная молекулярная структура, которая ставила в тупик многих ученых, внезапно стала ясна сновидцу? Это поразительно! Сны служат цели решения проблем, которые слишком сложны для понимания сознательного, но загроможденного ума. Говард Филлипс Лавкрафт, автор страшных рассказов, который был кем угодно, только не жизнелюбом, видел во сне целые истории – почти так, как если бы его сновидящий разум пытался решить его бодрствующие проблемы! Из этих сказок-снов несколько были опубликованы и являются довольно хорошими примерами своего жанра.
Итак, в случае с Лавкрафтом мы видим, что из якобы нематериального мира его снов на самом деле вышло нечто реальное. Я спрашиваю себя: неужели этот мир действительно является нематериальным? И если сны настолько эфемерны, то как быть с утверждением Герхарда Шрака о нематериальности так называемых твёрдых тел? Его собственные сны, как вы, возможно, знаете, были настолько «реальными», что он никогда не мог понять, какой мир был более реальным – мир яви или мир снов.
Однажды в Вене мне посчастливилось встретиться и подробно поговорить со Шраком о его переживаниях в тех подсознательных областях разума, которые он называл Страной Снов. Шрак считал, что те картинки, которые люди называют снами, являются просто отражениями мира яви, всплывающими на поверхность подсознания во время сна. Чтобы открыть для себя настоящую Страну Снов, сказал Шрак, нужно спустится гораздо глубже. Для него сновидения приняли форму отдельного, цельного существования, которое, по его мнению, лежит в основе человеческого подсознания. Не только его собственного, но и общечеловеческого. Он верил, что если бы только мы знали, как это сделать, то все мы могли бы исследовать те же самые миры чудес! Но и в этом случае, чтобы принести даже фрагментарное воспоминание в мир яви, нужно быть сновидцем исключительно редкого дара.
Как я уже сказал, он был именно таким человеком, и я был так впечатлён глубиной и детализацией того, что он рассказал о своих сновидениях. Я действительно увлекся его рассказом о приключениях в этом сказочном мире, описаниями обычаев, народов, рек, холмов и городов. Когда я слушал Шрака, мне казалось, что я тоже знаю такие реки, как Скай и Тросс, такие города, как Ултар, Селефаис и Илек-Вад... Ултар, Селефаис и Илек-Вад! Хиро резко выпрямился на своем сиденье, наполнившись какой-то странной энергией, электрическим покалыванием, которое поползло по его голове и вниз по шее, вызывая отклик в заряженной коже и покрывая ее дрожащими мурашками. Ултар, Селефаис и Илек-Вад! Что, во имя всего святого?..
Этот человек на сцене в дымке прожектора, этот знакомый незнакомец, которого Хиро не мог знать, но каким-то образом знал, – говорил о вселенной снов другого человека; и всё же Дэвид Хиро тоже знал эти легендарные названия. Да что там: когда его собственное воображение работало в полную силу, он даже рисовал их!
Хиро больше ничего не слышал, но, спотыкаясь, поднялся на ноги. Он был совершенно потрясен, онемел, когда пробирался в фойе, а оттуда к кулисам сцены, где в каком-то эйфорическом ступоре ждал, когда Дингл закончит свой монолог. Однако он мало что слышал из выступления профессора, потому что в его голове гудели ветра таинственности, а перед мысленным взором проносились неясные видения, которые невозможно было осознать полностью. Он догадывался, что стоит на пороге чего-то очень важного, чего-то уникального. И всегда он спрашивал себя: как это могло быть? Правильно ли он расслышал? Неужели он и Герхард Шрак – да и, возможно, Леонард Дингл тоже – частично разделяют общую Страну Снов, о которой после пробуждения забывают, если не считать случайного дразнящего проблеска или видения?
Или, может быть, Шрак писал о стране своих сновидений, а затем Хиро где-то прочитал его книгу и запомнил её, так что определенные названия и кое-что из их описаний застряли у него в голове?..
Такая вероятность, конечно, была, но Хиро не мог в это поверить. Потому что даже сейчас, когда он нетерпеливо ждал профессора, туманные видения невероятных стран за пределами нашей реальности продолжали вспыхивать у него в сознании, полузабытые и нечёткие, но – он это знал – всё же реальные...
Наконец, лекция закончилась, и в зале зажёгся свет. Аудитория сократилась наполовину: хулиганы отправились навстречу своей судьбе, иностранцы давно осознали свою ошибку и покинули зал, и небольшая группа досидевших до конца слушателей устало поднялась на ноги и отправилась в город, где уже сгустились вечерние сумерки.
Хиро встретил Дингла за кулисами:
– Сэр, меня зовут Дэвид Хиро, и...
– Хиро, говорите? – пророкотал Дингл, сунув в подмышку свой набитый портфель.
Хиро внимательно и хмуро наморщил лоб.
– Мы уже где-то встречались?
Сердце Хиро ёкнуло.
– Я... я так не думаю, – ответил он, а потом быстро добавил: – Впрочем, да, но я не знаю, где. Я надеялся, что вы... – и он помолчал, не совсем зная, как объяснить своё присутствие за кулисами.
– Хиро, значит? Хм-м, – пророкотал профессор. – Звучит знакомо. Вы с юга, да?
– Северо-восточное побережье Англии, да, – кивнул Хиро.
– Я сам из Мидлендса. Маловероятно, что мы когда-нибудь встречались. Что привело вас в Эдинбург?
– Я живу здесь. Сейчас, – объяснил Хиро. – Я художник, если я вообще кто-то. Что касается того, почему я здесь: у этого города неповторимая атмосфера. Это как стартовая площадка для... – он пожал плечами.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – пророкотал Дингл и слегка закашлялся, когда тень боли пробежала по его лицу. – Вы извините мой кашель, – поспешно сказал он. – Это главная причина, по которой я здесь. Я живу здесь некоторое время, но еду дальше на север всякий раз, когда могу. Там хороший чистый воздух. Шотландия – последний бастион цивилизованного человека, который желает подышать нормальным воздухом. По крайней мере, в этом мире...
– В этом мире? – и снова Хиро почувствовал странное покалывание кожи головы. – А есть и другой мир?
– Ах! – Дингл улыбнулся. – Это секрет. Он взял свои плакаты, накинул пальто через руку и приготовился покинуть Грэнби-Холлс. – Вы были частью, э-э-э, «аудитории», мистер Хиро? – он печально усмехнулся.
– Какое-то время, – кивнул тот, а потом, не в силах больше сдерживаться, выпалил:– Это тот мир, о котором вы рассказывали? Мир, в котором Илек-Вад и Дайлат-Лин?
– Дайлат... – выдохнул профессор, уронив свой портфель так, что он распахнулся и рассыпал свое содержимое по полу. – Но я не упоминал о...
– Но вы знаете о нём, не так ли? Вы слышали про него?
Профессор глупо кивнул, а затем схватил Героя за плечи. Полушепотом он сказал:
– И про Ориаб в Южном море. С его прибрежной столицей Бахарной. И про Хатег-Кла в каменистой пустыне, куда в юности взобрался Атал Древний, и откуда не вернулся Барзай Немудрый!
После долгой паузы профессор сказал:
– Они приходят и уходят, эти видения, и когда они уходят, я жажду их.
Он крепче сжал плечи Героя.
– Вы ведь не шутите?
Хиро покачал головой.
– Нет. В Эдинбурге это у меня сильнее всего. То же самое было и в Дарем-Сити, и в Уитби на побережье, но не так сильно. Слушайте, у меня дома есть картины «Идек-Вад» и «Дайлат-Лин». И еще другие...
– В это так трудно поверить... – начал было Дингл. – Вы знаете Ултар?
Хиро понял, что это последнее испытание. Внезапно из ниоткуда пришел ответ, воспоминание из безграничных глубин сна:
– Ултар, что стоит на реке Скай. В Ултаре человек не может убить кошку!
Руки Дингла соскользнули с плеч Хиро, и он устало прислонился к стене.
– Даже Герхард Шрак не помнил этого, – произнес он наконец. – Говорите, у вас есть картины? Где вы живете?
– Недалеко. На Далкейт-Роуд.
– А я в Масселборо. Могу я подбросить вас домой? Возможно, я смогу увидеть ваши картины?..
В крошечном «Фиате» Дингла, поршни которого стучали, когда профессор мчался на нем по улицам, а фары выхватывали из темноты мощеную дорогу, двое сидели, сгорбившись от взаимного удивления. Оба до конца не могли поверить своим чувствам, и иногда они проверяли друг друга:
– Говорят, что Таларион проклят демонами... – начинал Хиро.
– ...Город, где Эйдолон Лати правит чудовищным ульем кошмара, – заканчивал за него Дингл, не вполне понимая, откуда у него эти эзотерические познания.
– А что, интересно, лежит за Базальтовыми Колоннами Запада?
– Говорят, Великолепная Катурия. Но что насчет зугов и гастов?
– И ночных призраков, и пауков-гончих...
Со взаимным вздохом они повернулись друг к другу, и во мгновение ока растаяла вся поверхностность мира яви.
– Элдин! – прохрипел Хиро. – Профессор Дингл, ты – Элдин Странник!
– Хиро! – закричал тот. – Дэвид Хиро, который спас мне жизнь в северных горах!
В этот самый момент крошечная машина профессора пронеслась на красный свет. Рев гудков, визг и шипение тормозов и ослепительно яркие огни, казалось, заполнили весь мир. Затем последовало стремительное движение, разрывающая боль и голодный черный вихрь, засосавший в себя обоих мужчин. Вниз, вниз, вниз, в удивительные миры, столь же древние, что и сновидческий разум человечества...
(продолжение следует)
